Параллельный катаклизм - Страница 50

Сирены, вой, народ в панике назад к тротуару, у дамочки коляска с дитем на развороте буксует – бордюр с ходу не возьмет (Панин помог – юным тимуровцем прикинулся), автомобили к обочинам вплотную – чадят холостым ходом, а в воздухе вой сирены – у Панина в груди екнуло – уж не налет ли империалистических баллистических, спущенных по навесной траектории прямо через проломленные арктические льды? Но сквозь сирену успокоительное: «Всем прижаться к обочине! Немедленно освободить центральную полосу! Остановиться! Всем остановиться!» Нет, не ввинчивающиеся из стратосферы боеголовки, слава создателю противоракетного пояса Никите Сергеевичу, просто правительственный эскорт.

Вон, несутся, км двести в час. Черные, пуленепробиваемые красавицы. Некоторые смахивают на джипы – наверное, на всякий пожарный – вдруг захочется через леса-поля за городом свернуть. Может, даже и не правительство родное едет, тем паче не милый сердцу генералиссимус, а так – отвлекающий маневр, пока истинное начальство по специальной ветви метро в другую сторону скользит, но ведь все равно внутренность за тройным стеклом не разглядеть – думай что душе угодно.

Насчет обходных маневров понятно – враг наш никогда не дремлет, потому и мы – бдим. Насчет генералиссимуса немного пояснений. Поскольку армия и флот самые большие-пребольшие в мире, да еще и размещены по нему вширь, ввысь и в глубину, да, кроме того, по договорам Варшавским, Пекинским, Луандским и прочим – союзников у страны, первой познавшей прелести социализма, немерено, кто может сей тучей самолетов, горой танков и островом кораблей управлять? Выше генералиссимуса звание еще не изобрели, вот когда на планете порядок наведем, до звезд допрыгнем, тогда, может, и придется чего-нибудь сочинить, а пока – скромность в почете. Потому генералиссимус – звание, даваемое в нагрузку Генеральному секретарю Центрального комитета – обязательно.

И с удивлением Панин смотрел не на саму кавалькаду, он на лимузины и в собственной Москве насмотрелся, там их куда более и поразнообразней их типы. Смотрел он на народ окружающий, рекламы «Сникерсов» никогда не нюхавший, но оболваненный не меньше тех, кто жевал. Шеи тянутся, ноги на носки, дыхание остановилось, глаза распахнуты в умилении, ребенок в коляске давешней вопит – дама его ручкой качает, а сама зрачками сквозь спины и пальто проникнуть норовит, будет о чем домашним поведать, эдак между делом за ужином: «Сегодня видела Самого – машина черная, в флажках, мотоциклисты – каски белые, „АКМы“ наголо, красота, жуть. Ехал быстро, торопился – еще бы, работы невпроворот – вон что эти сволочи на Фолклендах опять затевают…»

И ведь что страшнее всего? Панин на Аврору глянул… Лучше бы не глядел. Не застал он в молодости времена пионерии – «Будьте готовы!», горны расчехлены, барабаны как положено, но видел хронику военных лет. Нет, не у нас снимали – ехал, задравши правую руку, товарищ Гитлер, а сверху – дождь из цветов. Ведь не могли же набрать столько статистов. Сейчас, глядя на Аврору, Панин видел, что и не надо было. Фильм тот, документальный, слабоват, но название гениальное – «Обыкновенный фашизм».

Вот с этими радостными мыслями Панин и уснул на своем диване, купленном за пятнадцать тысяч рублей.

54. Африканский рассвет

– Могли бы и дольше пострелять! – громко проорал кавалерист Бахмудов, подводя итог внезапно оборвавшейся артподготовки. Выводы канули в небытие – некоторое время почти никто никого не слышал.

А потом там, за дюнами, пошли вперед короткими бросками пехотинцы. Их задача была прикрыть саперов, прогрызающих проходы в обширных минных полях. Возились они долго. Иногда их бесшумно срезали далекие невидимые снайперы, а несколько раз накрывали шальные минометные залпы. Часто после этого на короткое время оживали советские орудийные батареи.

Короткая артподготовка возмутила не только Бухмудова – ворчали многие.

– Снарядов у них мало, вот что, – философствовал поблизости от Джумахунова сержант Данильян. – Мало прислали, решили, и так сойдет.

– А самолеты? – спрашивал Бахмудов. – Что им стоит стереть это Триполи?

– Ничего не стоит, – соглашались окружающие. – Нет, не жалко начальникам солдатской кровушки.

– Рядовой Бахмудов, – гаркнул в конце концов Джумахунов, – прекратить разводить паникерское настроение!

– Да нет. Я ничего… – оправдывался Бахмудов. – Просто…

– И вас, Данильян, тоже касается, – добавил Джумахунов. – После боя у замполита спросите, «что, почему и как», ясно?

– Ясно, товарищ лейтенант. Но я ведь никоим смыслом…

– Вопрос снят, товарищ сержант!

Вот так они и коротали время в оживленных дискуссиях, а саперы впереди выявляли своими телами новые огневые точки противника. Поля были обширные и саперов требовалось много.

А в один из моментов роте Джумахунова приказали выдвинуться на передовую позицию. Потом на короткое время все вновь оглохли, пока гаубицы пели старую, но добрую песню. Ну а после им скомандовали: «В атаку!»

Как раз начался рассвет. Короткий – африканский.

55. Большое искусство

Что еще поразило? Нет, не то что поразило, а так, удивило изрядно. Третьяковка, как ни странно. Конечно, если бы ранее Панина не подвигала на расширение кругозора служебная необходимость, он бы, может, воспринял впечатления зевая, но… Четыре гигантских здания, заполненных полотнами, статуями, барельефами и всем прочим… Откуда столько набралось? Неужели вдохновленный малокровной победой народ выплеснул избыток чувств в творческий импульс и сумел наляпать за пяток десятилетий столько достойных классиков барокко ваяний? Уймите удивленные умы, все не так.